Ведь придет и такая осень

   В каждый город и в каждый дом,

   Когда нас наши внуки спросят

   о былом.

  

   Вера Инбер

Глава 1

 

ОТЧИЙ КРАЙ

 

         Как быстро все изменилось. Еще 10-12 лет назад - при Советской власти - многие старались забыть, а то и скрыть свои корни. И в анкетах в графе "cоциальное происхождение" отвечали: из рабочих, крестьян, служащих и т.д. Умалчивали и о репрессиях.

 

   Сегодня, когда поменялась шкала ценностей, в которой прежде существенное значение имело ощущение своей необходимости и полезности людям и обществу, новоявленные "господа" бросились любыми путями обогащаться и восстанавливать или приобретать за деньги свои "благородные" родословные. Появились "Дворянские собрания", составители генеалогических древ, эксперты по геральдике. Стали доказывать (вспомните кинофильм "Петр Первый"), чей род древнее и именитей, и как он звучал ранее - Михалко?вы или Миха?лковы. И каждый, желающий завоевать хоть какую-нибудь заметную ступеньку в общественной иерархии, обязательно подчеркнет, что он или его родные в советские времена были репрессированы. Один даже выдвинул свою кандидатуру в президенты, приведя в качестве своих основных положительных достоинств то, что он при советской власти просидел в тюрьме по политическим мотивам семнадцать лет.

 

   Естественно, что все эти новоиспеченные псевдодворяне по своему истинному благородству, честности, манерам поведения, породистости и знатности и в подметки не годятся настоящим русским дворянским родам, таким как Вяземские, Голицыны, Оболенские, Юсуповы и другие известные фамилии. Кроме документального обоснования своей генетической принадлежности к бывшим дворянам "новые знатные русские" за душой больше ничего не имеют. Порой их можно увидеть в соборах и церквях в первых рядах, усердно крестящимися по команде священника или делающих благотворительные взносы. Но это не от сердца - менталитет не тот. Цепь прервалась в 1917 году. И если раньше преемственность поколений (её духовная сторона) держалась на устных воспоминаниях, письмах, записках, дневниках и мемуарах, то в новое время большинство из нас о своих предках, в лучшем случае, знает более или менее подробно, всего лишь о двух-трех поколениях. Да и то эти знания отрывочны, пунктирны и не точны, а зачастую зависят от политической конъюнктуры. Мы обленились -- дневников не ведем, вместо писем телефоны, факсы, пейджеры. А все это сиюминутно, ощущение своих корней не сохраняется, сознание своей связи с прошлым пропадает.

 

   Скудны сведения о своих предках и у меня. Какие-то смутные детские воспоминания, давние рассказы мамы, да несколько фотографий. Никаких записей в семье не велось, письма не хранились. Я в последнее время собирался расспросить маму о её родословной, как она оказалась в Средней Азии, как познакомилась с отцом и выяснить другие подробности. Но так и не собрался. Гражданская война в Таджикистане в начале девяностых годов разлучила нас с мамой. Она умерла на руках моего младшего брата Вацлава в Душанбе в 1997 году, унеся с собой все то, что так интересовало меня. Не обратился я (все откладывал на потом) и в архивы КГБ и МВД Таджикской ССР, где можно было узнать о биографии и конце жизни отца.

 

   Моя мама родилась в 1905 году в г. Грязовец бывшей Вологодской губернии. На сохранившейся в нашем семейном альбоме фотографии: дед - Мякишев Павел Родионович, бабушка Елена, моя мама Антонина лет десяти и её брат Павел, лет на пять старше. Кто, сидящая бабушка в черном платке и стоящая рядом с дедом девушка, из рассказов мамы я не запомнил. Может эта самая старшая из всех на фотографии и есть моя прабабка?

 

   Дед всю жизнь проработал поваром. Я его помню, когда в канун Великой Отечественной войны он приехал к нам в Таджикистан, в Микоянабадский район и работал там в районной столовой. Это был крупный, седой и симпатичный мужчина. Запомнилось его блюдо - "поджарка" - и как он на кухне с большим половником в руке, обращаясь к своей помощнице, распевал песню из кинофильма "Богатая невеста": "Ой ты Галя, Галя молодая..." Галя, раскрасневшаяся, довольная, начинала подпевать. Кстати, много лет спустя, в Такобе с этой Галей наши жизненные пути вновь пересеклись. Уже в пожилом возрасте она вышла замуж и после рождения ребенка, из-за отсутствия грудного молока через мою маму обратилась к нам за помощью. В то время моя жена кормила нашу дочь Лену, названную так в честь прабабушки. Молока у неё было в избытке, и она стала кормить грудью и сына Гали - Васю. Так что у нашей дочери где-то живет молочный брат.

 

   Помнится и другой, связанный с дедом, случай. Перед войной мы все были увлечены игрой в "казаки-разбойники", "синие-красные" или просто игрой в войну. Для этого готовили себе различное оружие - иногда безобидное, а иногда и опасное. К последнему относились различные самопалы и "поджиги". Бралась тонкая металлическая трубка (доставали в МТС), с одного конца она глушилась, набивалась головками от спичек и через прорезь заряд поджигался - происходил выстрел. Я, достав, где-то трубку от старого "поджига", решил укоротить её. Взял трубку за открытый конец и молотком начал расплющивать другой. А там оказался заряд, произошел взрыв, который обжег ладонь. Сгоревшие частицы головок спичек вошли под кожу. Перепугавшись, с ревом, я побежал к деду. Тот тут же разбил яйцо и вылил белок в мою почерневшую ладонь. Боль быстро прошла, и через несколько дней все зажило. Но урок остался на всю жизнь. Перед самым началом войны дед уехал к себе в Россию, и больше мы его не видели. Бабушку и отца я не помню совсем.

 

   Мой отец был родом из Узбекистана. Откуда точно, не знаю. Но мама называла Гиждуван, Шафрикан, Зиаддин и Кермине, которые находятся между Самаркандом и Бухарой. По рассказам мамы, в Зиаддине похоронен мой старший брат, умерший вскоре после родов. Скорее всего это и есть родина отца. Выходцем из этих мест являлся и классик таджикской литературы советского периода Садриддин Айни, который в книге "Бухара" подробно описал быт населения той округи в годы жизни родителей моего отца.

 

   Места эти исторические. Они являются очагом древней культуры и расположены в одном из самых густонаселенных частей среднеазиатского междуречья, в бассейне реки Зеравшан. На рубеже новой эры об этой реке греческий историк Страбон писал: "Оросивши эту местность, Политимет входит в пустынную, песчаную страну и там поглощается песками". Не зря Зеравшан переводится как "золотонесущий". Миллионы лет, где-то в горах река проходит по породам, содержащим золото, и несет его в виде песка в низовья. С 1958 года около Кермине построили г. Навои, город химиков и энергетиков с современной планировкой и архитектурой, где перерабатывается золото, накопленное в песках тысячелетиями. После развала СССР, это месторождение стало основным источником золотого запаса Узбекистана.

 

   Кем был по национальности отец, сказать трудно. Скорее всего - узбек. Родной язык был узбекский, но он свободно говорил на таджикском и русском. В памяти запечатлелось, как мама говорила о том, что отец воспитывался в детском доме, бабушка его была ногайка (мама объясняла - татарка). Она была против того, чтобы её внук женился на русской. В отношении татарки есть сомнение.

 

   Узбеки часто называли современных татар ногайями. По-видимому, исторически, по названию ногайцев из бывшей Большой Ногайской Орды, занимавшей в XVI веке территорию в Прикаспии от Волги до реки Урал. Вместе с тем известно, что у узбекских племен даштикипчакского происхождения - конгратов, кесамиров и дурмен до сих пор есть род ногай, представители которых расселены по всей Средней Азии, в том числе и в долине Зеравшана. Так что, называя себя ногайкой, моя прабабка, вероятнее всего, совсем не имела в виду этнических татар в современном понятии. Судя по фотографии, отец не имел монголоидных черт. Лицо вытянутое, нет выступающих скул и монгольской складки у внутреннего угла глаз. По физическому складу он больше подходил к иранскому типу (таджикскому). Не исключено, что в отце имелась и таджикская кровь. В Бухарском оазисе узбеки и таджики проживали бок о бок испокон веков, и их смешение происходило постоянно.

 

   Мама закончила четыре класса церковноприходской школы. После смерти своей родной матери некоторое время прожила с не очень-то доброй мачехой и во второй половине двадцатых годов уехала в Среднюю Азию, связав с ней свою жизнь до самой смерти. Поселилась она у брата Павла Павловича, который в те годы проживал в г. Бухаре. Там мама познакомилась и вскоре вышла замуж за моего будущего отца. Он был на три-четыре года старше мамы и уже работал в органах ОГПУ (объединенное государственное политическое управление - предшественник КГБ). На фотографии они оба молодые. Она, по тем временам, элегантно одета; платье до колен, с ридикюльчиком в руках и длинной ниткой бус на шее, похожа на женщину восточного склада (старалась угодить отцу). Он стоит, положив руку на плечо мамы, в темных гимнастерке и галифе и белой фуражке. В петлице еще нет знаков отличия. Служба только началась.

 

   Жили они в то время в Бухаре в районе медресе Кукельташ, недалеко от водоема Лябихауз Диванбеги. В двадцатых годах отца направили в Таджикистан на борьбу с басмачеством.

 

   Басмачество. Сейчас большинство молодых людей и не знает об этом явлении. Мы теперь имеем дело с боевиками, террористами, моджахедами и вахаббитами. Басмачество произошло от тюркского слово "басмак" - "налетать". Басмачи вначале нападали на мирное население, грабя и угоняя у них овец и лошадей. После революции 1917 года разрозненные банды басмачей при поддержке Турции, Англии и Афганистана, руководимые мусульманским духовенством, стали объединяться под лозунгом: "Смерть кафирам (неверным)!", вооруженным путем добиваясь свержения Советской власти и отделения Средней Азии от Советской России. То, что мы сейчас имеем в Чечне - попытка отделения от России и установление своих законов жизни по шариату - не новинка. Это мы уже "проходили" в Средней Азии в двадцатые, тридцатые годы. Там последние банды басмачей были разгромлены в 1933 году.

 

   Басмачество в Туркестане в двадцатых годах развивалось на фоне национально- пантюркистского и панисламистского движений. В коммунистических организациях появились младотурки, младобухарцы и джадиды (просветители). Остро стоял вопрос о национально-территориальном размежевании народов Средней Азии - узбеков, таджиков, киргизов, туркмен и других этнических групп региона. Людям, участвующим в решении этого, всегда больного национального вопроса, было трудно выдерживать свою принципиальную позицию. С одной стороны - желание наций на самоопределение, с другой - опасение в обвинении осуществления извечного имперского принципа: "разделяй и властвуй". Попробуй здесь разберись. В роковые тридцатые годы, многие из руководителей партийных и властных структур, обвиненные в национализме, были расстреляны.

 

   Таджикистан - окраина бывшего Бухарского эмирата, Восточная Бухара - получил свою самостоятельность в 1924 году вначале как автономная республика, а в 1929-ом стал союзной республикой. Это государственное образование таджиков (грех им жаловаться) возродилось после десяти веков - государства Саманидов. До того на географических картах на было даже слова "Таджикистан". И хотя Таджикская ССР входила в состав СССР, все же Таджикистан впервые приобрел свою национальную государственность. После развала Советского Союза в 1991 году он стал полностью суверенным, но экономически отсталым. Это обновление нации давалось нелегко. Одним из этапов борьбы с "шурави" (Советами) было басмачество.

 

   Басмачи, снабжаемые оружием из-за рубежа, в основном бесчинствовали в горных районах. Главарями (курбаши) были: в Локае - Ибрагимбек, в Каратегине - Фузайл Максум, на Памире - Курширмат, на юге - Хурамбек. "Главнокомандующим" был Ибрагимбек. К нему обращался в письме из Афганистана эмир Алимхан: "Ваше превосходительство, великий и храбрый вождь, опора нашей страны, деванбеги, топчибаши, гази... Не давайте кафирам покоя, наступайте". Несмотря на эти призывы, в 1926 году с основными силами басмачей было покончено. Кто-то сбежал за кордон в Афганистан, небольшие банды спрятались в глухих ущельях, нападая на дальние кишлаки, грабя и убивая. Некоторые бандиты ушли в подполье, пробрались в партию и в руководящие органы местной власти. Вместе с тем, постепенно в республике начала налаживаться мирная жизнь. Но в 1929 году Ибрагимбек и Фузайл Максум, набравшись сил в Афганистане, со своими "джигитами" перешли границу и вновь начали активную борьбу против советов. Вот в это время отец и был направлен в ОГПУ Таджикистана

 

   Столицей молодой республики был избран кишлак Душанбе, расположенный в Гиcсарской долине на левом высоком берегу речки Душанбе - дарья. По понедельникам в том кишлаке собирались большие базары, отчего кишлак и получил свое название (по - таджикски "душанбе" - понедельник). Хотя центром Гиссарского бекства являлся г. Гиссар с резиденцией бека в крепости ("хисор" - крепость), столицу республики решили строить в менее известном Душанбе, так как он был на перепутье дорог из Бухары, Каратегина и юга Таджикистана. Да и микроклимат, особенно в летнее время, в Душанбе был более здоровым, чем в Гиссаре, расположенном в то время вблизи зарослей камыша, болот и рисовых полей, кишащих малярийными комарами. В 1920 году из Бухары в Душанбе бежал последний бухарский эмир Алимхан, откуда он, не добившись успеха в борьбе с Красной Армией, в 1921 году ушел в Афганистан. Позже за этот стратегический пункт шла упорная борьба Красной Армии и добровольческих отрядов (краснопалочников) с басмачами.

 

   До 1925 года руководил борьбой чекистов с басмачеством в Таджикистане начальник ОГПУ Таджикской АССР и особого отдела 13 стрелкового корпуса Путовский Чеслав Антонович. По прибытии в Душанбе, отцу пришлось работать с такими известными чекистами как: И. А. Шестопалов, А. Д. Величко, А. Я. Дуккур, А. П. Лейман, А. Валишев и другими. Некоторые из них еще в 1970-е годы были живы. Почему я не попытался встретиться с ними и не выяснить судьбу отца, непонятно. Может быть из-за подспудной боязни, что это принесет мне вред, а может генетически передался страх матери, которая никогда не настаивала на этом выяснении.

 

   До Советской власти в Восточной Бухаре дорог, в современном понятии, практически, не было. Передвигались и транспортировали грузы с помощью животных. В долинах - на верблюдах, а в горной местности - на лошадях и ослах (ишаках). В густонаселенных оазисах пользовались двухколесными телегами - арбами, а на Памире, местами пеший путь пролегал по полкам - оврингам - забитым в трещины скалы деревянным кольям, на которые наброшен хворост, прижатый камнями и щебнем. Самый первый памятник Ленину, установленный в парке (копия скульптуры перед Смольным в Ленинграде), в 1926 году от Термеза до Душанбе, везли на верблюдах. Караван охраняли от басмачей красноармейцы.

 

   Автомобили приехали в Душанбе во второй половине двадцатых годов. Железная дорога пришла из Термеза только в 1929 году.

 

   Когда начали строить Нурекскую гидроэлектростанцию, недалеко от Пулисангинского моста, рядом с дорогой, мы обнаружили небольшую каменную стелу, на которой было выбито: САПЕРЫ РККА, 1925 и эмблема - перекрещивающиеся кайло и лопата, что говорит о том, что на строительстве дороги на Куляб принимали участие и воинские части. Жаль, что этот камень не сохранили - он был взорван при строительстве плотины ГЭС. Немного выше по реке Вахш, у кишлака Туткаул, на скале над современной асфальтовой дорогой, до заполнения водохранилища, можно было видеть участок старой караванной тропы. Именно по ней через Куляб и Чубек, эмир Алимхан бежал в Афганистан.

 

   Борьба с басмачеством в условиях бездорожья, в горной местности, вызывала необходимость применения подвижных кавалерийских отрядов, иногда с привлечением аэропланов, как тогда было принято говорить.

 

   Отец неоднократно принимал участие как в подготовке, так и в проведении операций по уничтожению басмаческих банд. Сохранилась фотография, где на обратной стороне написано: "Арал, 1929 г." В южном Таджикистане есть два места с названием Арал. Одно на правом берегу реки Вахш к северу от г. Курган-Тюбе в Куйбышевском районе и другое - недалеко от г. Куляб на слиянии р. Кызылсу с Яхсу. "Арал" - по-узбекски - остров. Но этим словом обозначают и болотистые с протоками, старицами и островами дельты рек. Отсюда - Аральское море. Точно сказать, где проводилась операция уже не представляется возможным - никого нет в живых. На фото 14 человек. Снимались где-то в кишлаке, весной или осенью - на сапогах грязь. Видны стены глинобитных мазанок под камышовыми крышами. Кто стоит, кое-кто присел. Рядовые красноармейцы в кубанках, командиры в буденовках со звездами. Все, кроме отца, в гимнастерках и галифе. Перетянуты накрест ремнями, у рядовых через плечо винтовки, у одного в руках ручной пулемет "Шош". Командиры с безотказными в бою наганами. Отец стоит с наганом на правом боку и с камчой (плеткой) в правой руке. На нем военный френч, перетянутый широким ремнем. Мама говорила, что этот френч по-дружески подарил отцу уполномоченный Особого отдела 3-й стрелковой дивизии Иван Андреевич Шестопалов. Судя по знакам на петлицах, отец старший по званию - две шпалы. У политработников это батальонный комиссар, что по нынешним меркам соответствует званию майора. А ему тогда не было и тридцати лет. Смотришь на эти лица и начинаешь понимать, что это не просто революционная романтика и поэтические изыски Э. Багрицкого "Нас водила молодость в сабельный поход..." и Светловской "Гренады". Не на пустом месте родились такие киношедевры как "Тринадцать", "Офицеры", "Сорок первый" и "Белое солнце пустыни". У людей того поколения была вера в лучшее будущее, пусть и иллюзорное. Они были убеждены, что от их действий зависит дальнейшая жизнь как их самих, так и их детей и внуков. За достижение этого будущего они боролись и умирали.

 

       Большинству из них судьба не дала долгой жизни. На фотографии все смотрят прямо в объектив, словно спрашивая нас: "За что же мы боролись? Почему наши награды, которые мы получали за храбрость и мужество, стали у вас предметом торга и насмешек?" Что им ответить. Может это забвение обычная, древняя как мир, неблагодарность детей по отношению к родителям или результат беспрерывно меняющихся в России идеологических ориентиров? А может, наше манкуртство, усиленно внедряемое в последнее время, кому-то нужно? Ведь управлять Иванами, не помнящими родства, проще.

 

   В 60-е годы при прокладке новой дороги в Нурек, на перевале Чормазак, была найдена могила красноармейца в шинели и буденовке. В лёссовом грунте останки хорошо сохранились. Установить, кому они принадлежали не удалось, документов не было. И еще. Работая в Нуреке, я как-то поднялся выше дороги в месте, где сейчас находится открытое распределительное устройство ГЭС. На склоне горы, в мелком кустарнике виднелось несколько небольших, поросших травой холмиков, у которых стояли грубо обтесанные каменные столбики. На одном из них была выбита еле заметная пятиконечная звезда. Позже, в книге участника событий 1925 года я прочел, как на гарнизон, охранявший Пулисангинский мост в кишлаке Нурек, напали басмачи и как красноармейцы на холме хоронили своих убитых товарищей. Не на их ли могилы я наткнулся? А сколько таких забытых лежит в земле Таджикистана и из других бывших республик СССР. Вечная им слава.

 

   В апреле 1929 года бывший правитель Каратегина курбаши Фузайл Максум со своей бандой перешел пограничную реку Пяндж и ворвался в районный центр Калаихумб. Часть бандитов двинулась на Тавильдару, а Фузайл с основными силами, перевалив через хребет, оказался в долине р. Сурхоб и осадил кишлаки Хаит и Джиргиталь. В это время в окружном центре Каратегина, Гарме, не было красноармейцев. Вся надежда была на сотрудников ГПУ, милиционеров и добровольцев, но у последних отсутствовало необходимое оружие. Штаб обороны Гарма по телеграфу просил Душанбе прислать винтовки и патроны. Из Душанбе ответили: оружие высылаем самолетом, в Тавильдару срочно направляется эскадрон и пулеметный взвод, для оперативного руководства вылетает уполномоченный Особого отдела Шестопалов. В помощь осажденным хаитцам из Гарма направили отряд из учителей и служащих во главе с Ф. Гутовским. В кишлаке Нимич басмачи окружили весь отряд - все 18 добровольцев погибли.

 

   В Гарм из Душанбе под командованием комбрига Т. Шапкина и комиссара А. Федина на двух самолетах прилетел десант. После небольшой перестрелки банда отступила. Максум пробился к границе и ушел за рубеж. В этом разгроме банд Фузайла Максума участвовал и отец.

 

   Помню мамины рассказы о хаитской операции. Особенно запечатлелась одна деталь. Когда прилетел самолет и начал бросать бомбы и поливать осаждающих из пулемета, то басмачи, задирая полы халата на голову, с мольбой о пощаде валились на колени. Они впервые видели "железную птицу". Один из них, бывший милиционер, не теряя обладания, начал безрезультатно стрелять по самолету.

 

   В те же времена в Гарме с мамой, по её рассказам, произошел курьезный случай. Поступила информация о возможном нападении басмачей. Мужья - особисты и сотрудники ГПУ выехали на операцию, а их жены остались в поселке. Мама со своей подругой забаррикадировали дверь изнутри, постелили постели под окна (от шальных пуль) и стали ожидать нападения. На двоих был один дамский "Браунинг". Под утро на окраине поселка раздался громкий треск и тарахтение. "Ну, началось" -- решили они, трясясь и немея от страха. Наступил рассвет, из-за гор выглянуло солнце, а басмачей все не было. Пришли соседи узнать, почему мамы с подругой не видно... Смеху было предостаточно, особенно когда вернулись мужья. Оказалось, что на окраине поселка в грязи застрял первый прибывший в район трактор. Его тарахтение наши "защитницы" и приняли за пулеметную стрельбу во время боя.

 

   Злополучный "Браунинг", как чеховское ружье в театре, все-таки выстрелил. Мама говорила, что уже в Душанбе та же подруга, соседка, выстрелом из этого пистолета в сердце покончила с собой прямо у подъезда нашего дома. Будучи взрослым, всякий раз проходя около того дома, я на стене у входа в дом пытался увидеть след от пули, унесшей жизнь молодой маминой подруги.

 

   Нападения басмачей в те годы в Таджикистане ожидали везде. В 70-е годы в Душанбе около железнодорожного моста со стороны города можно было видеть небольшой каменный дом - бывший блокпост. Высокий цокольный этаж, узкие окна-бойницы на втором этаже, мощные обитые железом двери. Рядом закрытый бассейн с запасом воды, которая по трубам подводилась вовнутрь здания. Настоящая маленькая крепость, в которой можно было выдержать осаду до прихода подкрепления. Разрушили этот дом, когда начали строить автомагистраль Север-Юг.

 

   В Гарме родители прожили несколько лет. Мама вспоминала о своем участии в какой-то комиссии по переписи населения в том округе. Как они по тропам и оврингам, иногда держась за стремена и хвосты лошадей, поднимались в глухие горные кишлаки и с помощью переводчиков опрашивали местное население. Первая Всесоюзная перепись была в декабре 1926 года. Не думаю, что мама участвовала в ней. Скорее всего, это были какие-нибудь более поздние уточняющие опросы, которые тогда практиковались.

 

     О Гармских событиях тех лет мне еще раз пришлось услышать уже в 60-е годы. Отдыхая на скамейке в местном доме отдыха, я обратил внимание, что сидящий рядом пожилой мужчина местной национальности рассказывает другому о знакомых мне по рассказам мамы "делах давно минувших дней". Я спросил его, откуда он все это знает. Сосед по скамейке представился бывшим работником Гармского исполкома конца 20-х годов. На мой вопрос - не знал ли он такого-то (я назвал должность и фамилию отца) - он ответил утвердительно и добавил: "У него была красивая жена, кажется, татарка". По-видимому, он сделал такое заключение из-за того, что мама, проживая в Бухаре, немного научилась говорить по-узбекски и иногда эти знания использовала в общении с местным населением. Мы договорились с моим собеседником, что встретимся в Душанбе и обо всем подробно поговорим. Кроме того, он назвал какого-то, известного ему участника тех событий, командира Болтового, который тоже может кое-что вспомнить.

 

   Но встретиться мне с ними не удалось. Сейчас свидетелей тех событий нет в живых. Даже бывший кишлак Хаит исчез. В 1949 году при землетрясении он почти со всеми жителями был завален скальными обломками, рухнувшими с нависшей рядом горы. Откапывать райцентр не стали. Взрывпромовцы достали только сейф с деньгами местного отделения Госбанка. Все уходит в историю.

 

    Именами Путовского, Шестопалова, Томина и других, погибших за лучшую жизнь таджикского народа, были названы колхозы, школы, улицы городов и сел. Борцам за установление Советской власти воздвигались памятники. Но после развала СССР, глядя на Россию, во всех бывших республиках, в том числе и в Таджикистане, начался повальный снос, а иногда и осквернение памятников и монументов "оккупантам", и "колонизаторам", переименование городов, площадей и улиц. Начались пляски на могилах своих дедов и отцов. История начала переписываться.

 

И только, как писал Иосиф Уткин:

   Деревья еще не забыли

   Легенды буденовской были.

 

Во многих городах и селах Таджикистана сохранились вековые чинары в пять и более обхватов. Они, наверное, до сих пор помнят, как под их раскидистыми кронами, в прохладе отдыхали после боя те, кто теперь ушел в легенду.

 

Кстати, о Буденном, который в 1927 году инспектировал военные гарнизоны в Таджикистане. В начале тридцатых населенным пунктам республики начали присваивать имена советских руководителей: Молотовабад, Микоянабад, Ворошиловабад, Кировабад... Но трудно было встретить имя Буденного. На его имя как бы было наложено табу. Местное население Буденного не любило. Говорили, что это из-за директивы, данной им воинским частям: "В случае, когда часть выходит из кишлака, и в спину красноармейцам стреляют, в ответ уничтожать все взрослое население этого села" ". Из-за этого указания, якобы, вместе с басмачами погибло много невиновных мирных жителей. Официальных документов, подтверждающих людскую молву, нет. В своей книге воспоминаний легендарный маршал, естественно, о таких распоряжениях не упоминает.

 

Установить, где истина, а где вымысел в этом вопросе, сегодня трудно. Ибо кроме истины существует еще и "классовая правда".

 

ОГЛАВЛЕНИЕ                                                  ДАЛЬШЕ