Глава 19


НУРЕК. ПУЛИСАНГИНСКИЙ СТВОР

  

   Таджикское специализированное управление Всесоюзного треста "Гидроспецстрой" Минэнерго СССР, во время моего поступления туда, располагалось в Душанбе. Контора СУ ГСС была на площади Ленина, в здании, рядом с Совмином Республики. Этажом ниже размещался генподрядчик строительства Нурекской ГЭС - управление "Нуректаджикгидрострой" (бывший "Таджикэнергострой"). На окраине города, по дороге в поселок Айни, наше управление имело базу, где находились ремонтные цеха, гараж и складские помещения. Мне, как руководителю электромеханической службы, кроме конторских дел, ежедневно приходилось бывать и там. Начальником Таджикского СУ ГСС в то время был Головань Федор Ферапонтович, главным инженером - Серпокрыл Иван Стефанович.

 

   СУ "Гидроспецстрой" являлось главным субподрядчиком на строительстве Нурекской ГЭС. На него было возложено строительство всех подземных сооружений, производство буровзрывных и цементационных работ. В то же время управление имело дела и на других объектах: на Головной ГЭС, Душанбинской ТЭЦ и на противоатомном убежище в Харангоне.

 

   Не успел я поступить на работу в "Гидроспецстрой", как на меня свалилась масса организационных и технических дел. На стройку начала поступать техника, нужно было организовывать приемку, разгрузку и доставку её в Нурек. Срочно потребовалось оборудование кузницы для изготовления буров и заправки буровых коронок. В Нуреке, к началу проходки подземных выработок, необходимо было установить насосы и емкости для технического водоснабжения и смонтировать компрессоры для обеспечения буровых работ сжатым воздухом. Много было и бумажных дел: составление заявок на оборудование и материалы, оформление документов в ГАИ, "Госгортехнадзоре" и "Котлонадзоре", переписка с трестом. И все это надо было делать в пожарном порядке - стройка не ждала.

 

   Немного ознакомившись с общими делами, я с Серпокрылом на грузовом УАЗике отправился в Нурек, находящийся в 75-и километрах от Душанбе. Дорога шла через перевал Чормазак, миновав несколько "тещиных языков", она круто спускалась к Вахшу.

 

   Нурекская ГЭС получила свое название от одноименного кишлака Норак ("нор" - огонь), кибитки которого были разбросаны на правом берегу реки. В декабре 1960 года, авансом, кишлак Нурек получил статус города. В его состав вошли и близлежащие кишлачки: Диссабур, Лангар и Сары-боло. Сам створ станции находился километрах в четырех выше, в горловине Пулисангинского ущелья. В этом месте река прорезала в скале узкую и глубокую щель, на дне которой бесновался Вахш. Еще в конце XIХ века здесь был каменный мост, по которому получило свое название и все ущелье ("пул" - мост, "санг" - камень). В смутные времена мост разрушали, перекидывали времянки. Были случаи, когда пастухи в этом узком месте, опираясь на палки, перепрыгивали Вахш с одного берега на другой, а басмаческий курбаши Ибрагимбек перескакивал его на коне. Затем, при советской власти, здесь был построен деревянный, а позже - добротный подвесной металлический мост, через который шла дорога на Куляб.

 

   По левой стороне ущелья возвышалась гора Сандук, по правой - Нор. Между ними должна была подняться каменнонабросная плотина высотой в триста двадцать метров. Для её сооружения, воды Вахша предусматривалось отводить по трем строительным тоннелям, пробитым в теле Сандука. После возведения плотины эти тоннели перекроются, и вода по напорным водоводам, проложенным в горе Нор, пойдет на турбины. Выше строительных тоннелей закладывался сбросной и у гребня плотины - катастрофический тоннель. В здании станции, запроектированном под плотиной, предполагалось установить девять агрегатов по 300 тыс. кВт каждый. Перед плотиной возникало водохранилище, заполняющее ущелье на 70 километров вверх по реке. При этом затапливался всего лишь один небольшой кишлак Туткаул, лесные угодья и пахотные земли не затрагивались. В поливной период часть воды из водохранилища рассчитывалось сбрасывать для орошения земель не только Таджикистана, но и Узбекистана и Туркмении. Первоначальная сметная стоимость станции составляла 430 млн. рублей. Как выяснилось потом, в ней не были учтены многие работы. К концу стройки, когда запустили последний агрегат, расходы на сооружение станции превысили 1,5 миллиарда рублей.

 

   На въезде в Нурек мы увидели нерадостную картину. Под чинарами у чайханы и рядом, где была хоть какая-нибудь тень, на узлах и чемоданах сидели приехавшие со всего Союза на стройку рабочие. Многие были семейные, с детьми. А работы на всех еще не было. Это место у чайханы шутя прозвали - "Казанский вокзал". Название привилось. Когда двадцать лет спустя, я привозил студентов на практику уже на действующую электростанцию, то по главной улице Нурека можно было увидеть городской автобус, курсирующий по маршруту "Казанский вокзал - ГЭС".

 

   Наш главный инженер Серпокрыл остался в управлении строительства решать какие-то свои вопросы, а я проехал на створ плотины, где наше СУ уже вело взрывные работы и готовилось к проходке первой подземной выработки. Я остановился у самого Пулисангинского моста - панорама была удручающая: в узком ущелье на земляных работах ковырялся один экскаватор ЭКГ-4 управления мехработ (УМР) "Нурекгесстроя", во временном небольшом зданьице гудел наш десятикубовый стационарный компрессор, чуть подальше тарахтели два передвижных компрессора, которые подавали сжатый воздух к перфораторам бурильщиков, разбуривающих скальные валуны.

 

   Ко мне подошел механик нашего участка Мельник В.Ф., который и ознакомил меня с ближайшими задачами и трудностями, стоящими при выполнении их. Главными были: частые перерывы в электроснабжении, нехватка сжатого воздуха и отсутствие нормального технического водоснабжения. Не было никакой ремонтной базы - даже изготовить простой болт и то приходилось упрашивать механика КИЭ-3 (Третья комплексная изыскательская экспедиция) Среднеазиатского отделения "Гидропроекта", которая работала в Нуреке уже три года и имела свой небольшой мехцех с токарным станком.

 

   Если внешнее электроснабжение створа лежало в компетенции управления строительства, то все остальное необходимо было организовывать мне. В душу закралось сомнение - справлюсь ли?

 

   Стоял июль месяц. Ко второй половине дня скалы в ущелье разогрелись так, что дышать было трудно. Вспомнилась бытующая у местного населения поговорка: "О, Аллах. Зачем ты создал Нурек, когда есть ад?" Я попросил у рабочих попить. Они прямо с моста опустили на веревке ведро, зачерпнув в него бурой Вахшской воды. Прежде чем напиться, её пришлось отстоять, почти наполовину в ведре был песок. Недалеко от моста кто-то соорудил каменную ванну, в которую стекала вода из родничка. Она была сероводородная. Мы искупались в ней, немного остыли, работоспособность восстановилась. Потом, когда пробили первый строительный тоннель, этот родничок исчез, а мы от летней жары спасались в тоннелях, где было прохладнее. Наметив план работы и взяв у механика заявку на необходимые материалы, я вернулся в Душанбе.

 

   Через несколько дней сомнения в своих силах у меня исчезли, я посоветовался с женой и решил остаться работать в "Гидроспецстрое". Потекли мои нелегкие нурекские трудовые будни.

 

   Кроме Нурека приходилось выезжать в Калининабад, на строительство Головной ГЭС, где наше СУ вело буровзрывные работы. Посещал и другие участки. Как-то меня пригласили на закрытый объект - подземное противоатомное убежище, расположенное недалеко от Душанбе, в Харангонском ущелье. Там автономная дизельная электростанция сильно вибрировала. Дополнительная центровка ничего не дала. Я предложил под агрегат, в местах крепления, подложить толстые амортизирующие резиновые подушки из гусматика от танковых катков. Предложенный способ себя оправдал - вибрация значительно уменьшилась и стала в пределах допустимой нормы.

 

   Но главной заботой все же оставался Нурек. Туда приходилось ездить через день, а иногда и на несколько дней. С жильем в Нуреке было трудно. Между управлением строительства Нурекской ГЭС, с одной стороны, и дирекцией строящейся ГЭС, горкомом и горисполкомом - с другой, шли ожесточенные споры по вопросам градостроительства. Строители, в том числе и сам начальник строительства Калижнюк С. К., были за скороспелое жилье. Они в начальный период стройки решили возводить двухэтажные деревянные дома, и это-то в таком жарком климате. Местные административные и партийные органы были заинтересованы в строительстве капитального города с кирпичными и крупнопанельными современными домами и культурно-бытовыми объектами. Строительство домов шло медленно, жилья катастрофически не хватало, людей поселяли в палатки, юрты и вагончики.

 

   Вначале гидроспецстроевцы базировались в кишлаке Туткаул, который разбросал свои глиняные кибитки на повороте Вахша в восьми километрах выше створа плотины. Через него проходила дорога на Дангару и Куляб. Кишлак был древний. Учитывая, что он в ближайшее время будет затоплен, археологи там проводили раскопки, которые подтвердили его существование еще в домусульманский период.

 

   В этом кишлаке поселилась значительная часть наших работников. Для этого подремонтировали помещения бывшего скотного двора, приспособив их под временное жилье. Часть семейных расположили в кибитках местных жителей. В центре кишлака, у дороги, была чайхана, столовая и летний кинотеатр, огороженный глиняным дувалом, куда наши гидроспецстроевцы ходили смотреть кинофильмы со своими табуретками.

 

   На территории скотного двора вместе с рабочими проживало и руководство нашего Нурекского участка: начальник участка Колесников, которого вскоре заменил, приехавший из Донбасса, горный инженер Минаков Николай Владимирович и механик участка Мельник Вадим Федорович с женой, прибывшие из Кузбасса. Когда мы приезжали в Нурек, то чаще всего останавливались у гостеприимных Мельников, которые частенько угощали нас вкусно приготовленным блюдом из дикобраза. В первое время эти ночные животные в большом количестве водились в близлежащих горах и предгорьях, но из-за своего диетического мяса они и пострадали, вскоре их в радиусе десятка километров от Туткаула найти было уже трудно - их выбили наши многочисленные охотники.

 

   В первые месяцы проживания гидроспецстроевцев в Туткауле с ними нередко происходили курьезные, а порой, просто анекдотические случаи. Как-то группа наших молодых рабочих задержалась в кино в самом Нуреке. Время было позднее, попутного транспорта для возвращения домой не было. Тогда ребята оседлали пасшихся на окраине Нурека ишаков и на них отправились в Туткаул. Утром местное население удивлялось: почему это нурекские ишаки ночью очутились у них в кишлаке, наверное не к добру?

 

   Насмешил всех и другой случай. Н.В. Минаков, родом из Воронежа, жил один в комнатушке (бывшем конском стойле), кое-как приспособленной под жилье: внутри подштукатурили и подбелили, пробили окно, установили легкую дверь, потолки подшили обойной бумагой, за которой бегали фаланги и скорпионы. В одну из жарких и душных летних ночей Николай Владимирович раскрыл оконные ставни и лег спать. Проснулся он на рассвете от страшного рева, раздававшегося в комнате. Он с колотящимся сердцем соскочил с кровати и тут только понял причину своего испуга: соскучившись по своему бывшему стойлу, длинноухий хозяин каморки с улицы просунул голову в окно и во всю свою ишачью глотку проревел: "Иа-Иа!" Минаков кое-как прогнал незваного посетителя и долго не мог прийти в себя.

 

   В Туткауле же мы принимали и свою технику, поступавшую для проходки тоннелей. Грузоподъемных механизмов, за исключением одного старенького пятитонного автокрана, который часто ломался, у нас не было. Тяжелые буровые и погрузочные машины приходилось разгружать, сдергивая их с автомашин и трейлеров бульдозерами. При этом кузова автомашин или площадки трейлеров притыкали к пригоркам, земляным насыпям или же сами автомашины и трейлеры скатывали в заранее подготовленные траншеи. На въезде в кишлак можно было увидеть разбросанную там и сям технику - часто приходилось разгружать ночью, разгружали, где было удобнее. Затем эту технику на "пенах" (толстых металлических листах) бульдозерами волочили на створ плотины в тоннели или на, впоследствии построенную в Нуреке, базу "Гидроспецстроя".

 

   Тем временем работы на створе потихоньку расширялись. К местам закладки подземных выработок пробивались дороги, готовился фронт работ для экскаваторов, убирающих наносы до скальных целиков, к которым будет примыкать плотина. Объемы буровзрывных работ увеличивались с каждым месяцем. Бурильщикам, для их перфораторов и отбойных молотков, требовалось все больше и больше сжатого воздуха, его не хватало. Мы срочно раздобыли старый, еще с плоским приводным ремнем, сорокакубовый компрессор и в короткие сроки смонтировали его на створе, рядом с уже работавшим десятикубовым. Вода для охлаждения компрессоров бралась из небольшого бассейна, куда она закачивалась из Вахша насосами. Но вскоре экскаватор ЭКГ-4 подошел к нашему бассейну и разобрал его. Аврально пришлось рядом с дорогой, проходящей выше компрессорной, устанавливать несколько больших металлических цистерн и прокладывать между ними и компрессорами водоводы. Из этих же емкостей, по трубам, подавалась вода на бурение.

 

   Техническое водоснабжение доставляло нам много забот и нервотрепки. Горные реки в течение суток резко меняют свой приток воды. В районе створа плотины летом уровень воды в Вахше менялся в пределах 2-3 метров. Установленный на берегу насос по несколько раз в сутки приходилось перетаскивать с места на место. Чего мы только не предпринимали, но при тех наших возможностях ничего рационального так и не придумали. На берегу пробурили скважину и установили погружной артезианский насос, но он, проработав несколько дней, вышел из строя: песок, содержащийся в Вахшской воде, быстро съел резиновые подшипники насоса. Только через год-полтора, когда мы окрепли, и у нас в Нуреке появились свои механический и сварочный цеха, нам удалось более-менее решить проблему водоснабжения своих работ на створе плотины. Сварили металлический понтон и на нём соорудили плавучую насосную. А лет через пять, уже без меня, водоснабжение створа осуществили более капитально: "Нурекгэсстрой" проложил трехкилометровый водопровод с забором воды из родников одного из саев.

 

   Много простоев в начальный период стройки вызывали перерывы в электроснабжении створа. Энергию получали от дизелей, которые частенько ломались в самое неподходящее время, наши компрессоры останавливались и бурильщики, не разбираясь по какой причине это произошло, все претензии предъявляли к моей службе. А дизельная электростанция и всё внешнее электроснабжение находилось в ведении главного энергетика "Нурекгэсстроя" и начальника участка энергоснабжения Гончаренко. Приходилось все нелестные отзывы наших рабочих о работе электрослужбы переадресовывать генподрядчику.

 

   Поверхостные работы на створе проводило строительное управление Плотины, которое КрАЗовскими самосвалами УМР вывозило грунт из-под экскаваторов в саи, лежащие километрах в трех выше по Вахшу. Главный инженер этого СУ, Овсянников С.А. - мой знакомый, бывший начальник техотдела Такобского комбината - из-за отсутствия транспорта, ездил на объекты на машине скорой помощи, закрепленной за их управлением. Завидев его, рабочие часто ухмылялись: "Едет доктор Айболит".

 

   Кстати, о легковом транспорте. Наш управляющий трестом Мнацаканов Л. Н., побывав на строительстве Асуанской ГЭС в Египте, которую в те годы строила наша страна, рассказал нам об истории, связанной с субординацией, царившей там между местными рабочими и нашими руководителями среднего звена. Первое время эти руководители никак не могли понять, почему их распоряжения рабочими-феллахами не очень-то выполняются. Потом выяснилось - вся беда в том, что они, глядя на западных и американских специалистов, привыкли видеть своих "шефов", разъезжающими по стройке на машинах, наши же начальники все больше перемещались на своих двоих. А такие руководители авторитетом у местных рабочих не пользовались. Пришлось начальнику "Асуангэсстроя" выделить руководителям участков по легковому ГАЗику.

 

   В первые месяцы стройки на створе часто можно было встретить странного молодого человека, мастера экскаваторного участка управления мехработ, который мог в любое время дня расположиться прямо на земле, рядом с работающим экскаватором и заснуть. Сколько раз мы его будили, опасаясь, что на него наедет самосвал или же сам экскаватор. Парень был здоровым, ходил разлохмаченным, одевался неряшливо, кеды носил со стоптанными задниками. Рассказывали, что, возвратившись с работы в общежитие, он не раздеваясь, прямо в обуви, заваливался на кровать и с книгой в руках засыпал. Это был выпускник МИСИ, сын какого-то московского генерала, и, как позже выяснилось, подражатель начавшегося на Западе движения "хиппи". Вскоре он со стройки исчез, такая работа и условия жизни были не для него.

 

   Из начального периода работ в памяти запечатлелась одна трагическая история, происшедшая прямо за Пулисангинским мостом. Земляные работы, проводимые в районе моста все время меняли трассу Кулябской дороги, прямо на выезде с моста дорога образовала крутую петлю. Водитель проезжавшей в Куляб машины, загруженной холодильниками, с ходу не справился с этим поворотом и стал сдавать назад, но переборщил и застрял в рыхлом грунте, задняя часть кузова зависла над скальной щелью, в которой шумел Вахш. Подошел бульдозер, машину зацепили тросом и попытались её вытащить на дорогу. В ожидании, пока освободится проезд, пассажиры подошедшего рейсового автобуса вышли из него и стали наблюдать за тем, как вытаскивают машину. Одна из женщин приблизилась к натянутому как струна тросу. И в этот момент он порвался, смахнув женщину в каньон, в кипящий внизу Вахш. Груженая машина от рывка последовала вслед за женщиной. Все ахнули и побежали на мост - под ним как всегда бурлила река, на поверхности которой никого и ничего не было видно.

 

   Спустя год ниже моста, в Вахш свалилась и другая, уже наша, машина. Прямо за мостом на скальном берегу стояли вагончики, куда привозились рабочие смен, производились раскомандировки, там же находилась и наша диспетчерская. Однажды, привезя смену, водитель поставил машину носом к реке, затянул ручной тормоз и, забыв включить скорость, ушел в вагончик. Когда он вышел, машины уже не было: тормоз не удержал, и машина под уклон самокатом ушла в реку. Дело замяли. Заведущий гаражом, имея хорошие связи с ГАИ, под оставшиеся документы собрал новую машину, водитель заплатил только за сборку.

 

   Вспоминая неприятные события того периода, приведу случай, который, волею судеб, закончился благополучно. Покончив с делами на створе, мы с главным инженером Серпокрылом в сумерки возвращались на свою базу. Ехали стоя у кабины в кузове грузовой машины, я стоял слева. Навстречу шел груженый досками лесовоз. И вдруг я инстинктивно почувствовал, что на меня что-то надвигается. Бросившись вправо, я чуть не вытолкнул Серпокрыла из кузова. Не поняв, что произошло, он возмутился: "Ты что, чокнулся?" Рядом со мной, на уровне головы, пронесся какой-то предмет. Мы обернулись и поняли все - у лесовоза одна из досок вылезла из переднего крепления и под углом торчала как раз с нашей стороны. Не смотри я вперед и будь менее внимателен, мы бы с коллегой остались без голов. Осознав, что смерть пролетела рядом и судьба пощадила нас, мы еще долго не могли унять охватившую нас дрожь.

. .

   Первое время моей работы в "Гидроспецстрое" мы с Тамарой, Сашей и маленькой Леной в Душанбе ютились в комнатушке (подремонтированном курятнике), которую снимали во дворе у старых бухарских евреев. Отношения у нас с хозяевами были хорошие, мы им не докучали - я постоянно находился в разъездах. По утрам хозяин, небольшого ростика с бородкой-эспаньолкой, наматывал себе на руку и лоб какие-то ремешки и, раскачиваясь, негромким голосом читал Талмуд. По субботам они ничего не делали, только принимали гостей, пищу готовили заранее. В "Праздник кущей" во дворе из ковров и занавесей строили шалаш, украшали его зелеными ветками и там веселились.

 

   Прожили мы у них четыре месяца, после чего мне выделили квартиру в большом частном доме, конфискованном у какой-то проворовавшейся кассирши, и переданном горисполкомом нашему управлению. Дом находился в Якка-чинаре, в правобережной части города. Он был далеко от центра, но зато близко от нашей базы. Когда-то это был Сталинабадский сельский район. В 1960-70 годы правобережье застроилось многоэтажными крупнопанельными домами, и Якка-чинар вошел в состав Центрального района г. Душанбе. Кроме меня в этом доме жила семья Минакова Н. В. Во дворе, в комнатках флигелька, поселился наш снабженец, пожилой холостяк Курихин И. Ф. и моя мама, которую я привез из Такоба. Алик со своей семьей остался там, Славик был в армии.

 

   Рядом с домом находился небольшой парк с кинотеатром, летней столовой, чайханой и лепешечной. Позже, приезжая к семье на воскресенье, мы в парке за столиками после изнуряющей Нурекской жары с удовольствием пили прохладное бочковое пиво, захватывая домой горячие и ароматные, посыпанные кунжутом, только что выпеченные лепешки.

 

   Осенью 1961 года работы в Нуреке уже потребовали постоянного нашего присутствия. База "Гидроспецстроя", в двух километрах ниже створа плотины, была еще не достроена, но начальник управления принял решение перебираться туда, быть ближе к главному объекту. На территории базы стояло здание конторы, несколько подсобных помещений и открытых навесов. Работникам управления выделили кое-какую жилплощадь, и мы перебрались в Нурек. Жили по-холостяцки, к семьям в Душанбе ездили только на выходной день - помыться в Якка-чинарской бане, да повидать своих. Помню первое собрание на новом месте. Прямо во дворе базы, вместо скамей, на камни положили доски, на которых расположились сотрудники управления. Начальник СУ Головань поздравил нас всех с новосельем и кратко рассказал о предстоящих в ближайшее время задачах: главное - это начать проходку тоннелей.

 

   Вскоре долгожданное событие произошло. Подготовив оголовок, начали проходку подходного тоннеля 1-с к первому строительному тоннелю. Бурение производилось ручными перфораторами, погрузка взорванного скального грунта в вагонетки - ковшовой погрузочной машиной, откатка вагонеток - вручную, крепление выработки - деревянное. Часто проходчики простаивали: то выключат электричество, то нет воды. В первый месяц не прошли даже и десяти метров тоннеля. Все понимали, что это очень мало, но начало было положено.

 

   По окончании календарного 1961 года руководство нашего управления вызвали в трест с годовым отчетом. Вместе с начальником управления в Москву выехали главный бухгалтер, начальник планового отдела и я, как руководитель электромехслужбы. Трест "Гидроспецстрой" находился на улице 25-го октября. Явившись туда, мы были представлены управляющему трестом Мнацаканову Л. Н. и руководителям основных отделов. Нам были забронированы места в гостинице, а на вечер предусмотрена культурная программа - взяты билеты в Кремлевский Дворец съездов, который недавно открыли. Там, сидя в первом ряду, мы с удовольствием послушали концерт только что входившей в моду певицы Эдиты Пьехи с её "Веселыми ребятами". В антракте поднялись в буфет. В большом зале были накрыты столы, на которых стояли шампанское, лимонад и пиво в маленьких бутылочках. Рядом, в тарелках и вазочках живописно были разложены различные закуски-деликатесы, фрукты и сладости. От всего этого изобилия разбегались глаза и текли слюнки. У нашего немолодого главного бухгалтера, любителя застолий, затряслась борода. Мы выпили пива, закусили его балычком и жульенами, расплатились с миловидными официантками и с повышенным настроением дослушали вторую часть концерта.

 

   На другой день в тресте было собрано совещание. Мы отчитались о положении дел на стройке. Головань перечислил трудности, которые мы без помощи треста решить не могли. Нас выслушали, отметили некоторые упущения и разослали решать свои конкретные вопросы с начальниками соответствующих отделов. Вечером меня пригласил к себе в гости домой инженер тоннельного отдела Ратин В. И., с которым у нас, в дальнейшем, сложились хорошие деловые отношения.

 

   После того, как я на складах треста отобрал необходимое нам оборудование и материалы, и Мнацаканов дал команду своим снабженцам отгрузить их в наш адрес, командировка закончилась, и мы вылетели домой.

 

   Стройка, тем временем, набирала темпы. Чтобы увеличить фронт работ по проходке первого строительного тоннеля (идти несколькими забоями), метрах в четырехстах ниже по его ходу, заложили второй подходной тоннель 3-с. Расширялись и вспомогательные службы. На базе в мехцехе смонтировали металлорежущие станки, оборудовали электро- и сварочный цеха, кузницу и гараж. Набрали инженерно-технический персонал и рабочих соответствующих профессий.

 

   Работали в Нуреке люди со всего Советского Союза, более сорока национальностей. У нас были рабочие-тоннельщики из Мингечаура и Красноярска, шахтеры из Кузбасса, Донбасса и Воркуты, горняки с Урала и Казахстана. Главным критерием при оценке качеств человека было одно - его отношение к труду.

 

   В начальный период стройки дисциплина среди рабочих была невысокая, случались прогулы, пьянство на работе. Однажды, на подходе к забою в тоннеле 1-с, мне под ноги сверху упала каска. Подняв голову, я на полкИ, с которого проходчики обуривали верхний ярус забоя, увидел свисающую руку, судорожно сжимающую пальцы. Окрикнув бурильщиков, я спросил их, что у них там происходит. Те посмотрели вниз себе под ноги и продолжили бурение. Пришлось найти мастера участка и заставить его выяснить, что же твориться в забое. Оказалось, наверху, рядом с работающими, лежал один из членов бригады, напившийся до состояния невменяемости. Мы перекрыли сжатый воздух и заставили вынести пьяного на поверхность.

 

   Вспоминается и другая, почти криминальная, история. В первые месяцы сооружения тоннелей, проходящая рядом с ними дорога на Куляб, все время меняла свое место: сегодня она здесь, а завтра на этом месте работает экскаватор. Пастухи, перегоняющие огромные отары овец на летние пастбища, подойдя к тоннелям, и не зная, куда дальше гнать своих баранов, терялись. Тут же из числа наших проходчиков находились "лоцманы", которые направляли пастухов с их отарами в тоннель. И как только часть овец втягивалась туда, свет выключали и в темноте парочку баранов прятали за крепью. Перепугавшиеся пастухи кое-как выгоняли овец из тоннеля, после чего им показывали нужную дорогу. О пропаже хозяева даже и не подозревали.

 

   Бараний шашлык рабочие запивали вином-сырцом, которое добывали у шоферов виновозов, проходящих по этой же дороге из Куляба и Восе.

 

   В поисках легкого заработка в начале стройки в Нурек съехалось много людей с антиобщественными наклонностями: бывшие "зеки", хулиганствующие элементы, а вслед за ними и проститутки. Одна милиция справиться с нарушениями общественного порядка не могла. Помогли комсомольцы. Был создан комсомольский штаб по охране общественного порядка, который возглавил электрик Валерий Саакян - будущий начальник строительства Курской атомной электростанции. Молодые дружинники быстро навели порядок в городе.

 

   Первым председателем Нурекского горисполкома был старый коммунист, бывший военный Р. Д. Джалилов, которого я видел в шинели, будёновке и с шашкой на боку еще в начале Отечественной войны, когда он в должности политрука кавалеристского полка, приехал к нам в Микоянабад попрощаться с семьей перед отъездом на фронт. Его первая жена, Дарья Андреевна, была нашей соседкой, с дочерью Галей мы учились в школе, а сын Юсуф от второго брака, был моим товарищем. В Душанбе, в Якка-чинаре, Галя жила со своей семьей недалеко от нас, мы ходили друг к другу в гости. Её дочь после окончания Таджикского университета в качестве военного переводчика участвовала в афганских событиях восьмидесятых годов.

 

   В августе 1962 года на общегородском партийном собрании коммунисты стройки избрали нового, рекомендованного ЦК КП Таджикистана, секретаря Нурекского горкома партии Горбачева Павла Ивановича, который с первых же дней своей работы, энергично взялся как за наведение порядка в городе, так и за решение производственных вопросов. Чуть ли не каждый день его можно было увидеть на объектах стройки, беседующего с рабочими и инженерами, которые просили его помочь протолкнуть те или другие вопросы. Рабочие относились к нему с уважением. Правда, в "Гидроспецстрой" он наведывался редко, всю информацию о положение дел у нас, в основном, получал от нашего секретаря партбюро А. Попова.

 

   Руководил стройкой, одновременно являясь и управляющим трестом "Нурекгидроэнергострой", генерал в отставке Калижнюк Семен Константинович, прибывший со строительства Туркменского канала. Несмотря на свой возраст (ему было под шестьдесят) и перенесенный инфаркт, работал он запоем, с юношеским увлечением. В холодное время года ходил в генеральской папахе и шинели. Запомнился эпизод, когда он у Пулисангинского моста, показывая наверх, что-то объяснял проектировщикам из Москвы и Ташкента. Не сумев им доказать свою точку зрения внизу ущелья, он по осыпи из скальных обломков энергично полез вверх по склону, увлекая за собой своих собеседников. Более молодые инженеры-проектировщики еле поспевали за ним. В памяти остался и другой случай. Чтобы обезопасить дорогу, проложенную к выходным порталам первого и второго строительных тоннелей от осыпающихся со склона камней, Калижнюк из воинской части вызвал артиллерийскую батарею, которая обстреляла склон, взрывами сбросив нависающие над дорогой камни. Позже, подобную операцию по очистке склонов стали производить рабочие-скалолазы, которые ломиками обирали склон и укрепляли его металлической сеткой.

 

   Где-то в средине 1962 года сменили нашего начальника. Голованя перевели на стройку под Куйбышев, вместо него трест прислал специалиста-тоннельщика Зверева А. С.

 

   Вскоре у нас появились первые неприятности. В одну из смен в тоннеле 1-с во время зарядки забоя по неизвестной причине начали преждевременно взрываться заряды в шпурах. Хорошо, что бригада взрывников успела спрятаться за рядом стоящей тяжелой погрузмашиной - все на время оглохли, но остались живыми. Ни они, ни мастер смены так и не рассказали, что же послужило причиной неожиданных взрывов. А через некоторое время у нас произошел первый смертельный случай - погиб крановщик автокрана. Он рано утром ехал из Туткаула на створ, и на одном из поворотов ушел под обрыв к Вахшу. Когда мы приехали на место аварии, то с дороги внизу у реки увидели, валяющийся на боку, покореженный автокран с обвитой вокруг него стрелой. Недалеко от машины в красной рубашке лежал крановщик. Спустившись вниз, в камнях мы нашли его разбитые часы, показывавшие время гибели своего хозяина. Похоронили мы нашего товарища на кладбище в Диссабуре. Это была первая гидроспецстроевская производственная потеря. А сколько их было впоследствии!

 

   Подходной тоннель 1-с был короткий. Вскоре проходчики подошли к первому строительному тоннелю, основному нашему объекту, без которого не могло быть перекрытия Вахша. На "кресте" разошлись в разные стороны: одна бригада пошла налево, к входному порталу, другая направо - навстречу забою, который должен был проходиться из соседнего подходного тоннеля 3-с.

 

   Строительный тоннель был сечением 10Х11 метров (в четыре раза больше чем перегонный тоннель метро) с полукруглым сводом и корытообразным дном. Крепление свода при проходке вначале делалось из полигональных стальных двутавровых балок 22-24 номера, устанавливаемых через каждый метр. Промежутки между балками закладывались толстыми досками. Затем делалась бетонная обделка тоннеля, в которой эти балки и оставались. После сооружения плотины тоннель замуровывался. Длина только первого строительного тоннеля составляла 1600 метров. Представьте, сколько металла было загублено. Таким же образом сооружали и второй строительный тоннель и только после него нашли более экономичный и безопасный анкерный способ крепления сводов.

 

   Для изготовления металлической крепи из балок нам на базе пришлось организовать три смены сварщиков, которые еле успевали готовить её вслед за проходкой забоя.

 

   К этому времени начала поступать новая горнопроходческая и транспортная техника. Ручные перфораторы заменили самоходные буровые установки СБУ-2 и СБУ-4, которые намного сократили время обуривания забоя. Для погрузки взорванного грунта мы получили из Коврова подземные электрические экскаваторы с емкостью ковша 0,4 кубометра. Грунт из забоя стали вывозить на самосвалах МАЗах, которые для уменьшения загазованности тоннелей, оборудовали жидкостными фильтрами очистки выхлопных газов. Скорость проходки тоннеля ежемесячно начала возрастать. Особо хорошо работали бригады А. Короля и Ф. Мороза.

 

   Прокладка другого подходного тоннеля 3-с оказалась сложнее, чем 1-с. Из-за его большей протяженности ручная откатка занимала много времени и труда. Решили вагонетки с грунтом вывозить троллейным электровозом. Для этого в тоннеле быстро настелили рельсы, подвесили троллей и возле устья соорудили выпрямительную подстанцию. В монтаже ртутного выпрямителя участвовал и находящийся на преддипломной практике студент-электромеханик Тульского политехнического института Кулаев А. И. После окончания института Александр Иванович был направлен к нам на работу и впоследствии вырос до главного инженера Таджикского СУ "Гидроспецстрой".

 

   Когда подошли к "кресту" 3-с, то туда загнали однокубовый электрический экскаватор-костромич, который вначале обслуживал оба забоя данного участка первого строительного тоннеля. Рельсы и троллей из подходного тоннеля убрали, грунт стали вывозить самосвалами.

 

   С этим экскаватором связаны неприятные воспоминания. Доставили его с базы к устью 3-с на трейлере. Я, убедившись в том, что экскаватор на месте, и машинист экскаватора с бульдозеристом, под руководством мастера мехцеха Денисова, приступили к разгрузке, отправился по своим дальнейшим делам. Отойдя на сотню метров, я сзади услышал грохот. Сердце ёкнуло - уронили! Пока возвращался, мучила мысль - жив ли экскаваторщик? Причиной падения оказалось то, что при погрузке под гусеницы не подложили деревянные прокладки, когда машинист только взялся за рычаги и попытался съехать, экскаватор как на льду развернулся и свалился с трейлера. Хорошо, что он упал на бок стороной, противоположной кабине, машинист экскаватора не пострадал. Мы при помощи бульдозера поставили экскаватор в нормальное положение, внимательно осмотрели его, подремонтировали, опробовали и погнали в забой. Но небольшой дефект так и остался - при падении от удара немного погнулся центровой вал.

 

   К этому времени большинство руководящих инженерно-технических работников нашего СУ проживало в общежитии в поселке Сары-боло на положении холостяков. В одной из комнаток жил, переселившийся из Туткаула, наш начальник Минаков. С другой стороны здания обитала инженер-проектировщик из "Гидроспецпроекта", москвичка Гусакова Л. А. В большой комнате стояли кровати молодых инженеров-тоннельщиков. Меня поселили вместе с механиком буровзрывного участка В. Гагариным. Практически, мы в общежитии только ночевали. Проснувшись и приведя себя в порядок, часов в семь утра шли в Лангарскую столовую, откуда кто шел в контору на базу, а кто добирался на створ плотины. Обедали, где придется. Прокрутившись целый день между конторой, створом плотины и, неоднократно побывав в тоннелях, к вечеру, уморенные делами и жарой, мы шли в чайхану-столовую у "Казанского вокзала", где восстанавливали силы шашлыком, пловом или манту.

 

   Придя в общежитие, расслаблялись и остывали - на открытой веранде допоздна играли в "Кинга". Помнится, как однажды во время игры наш снабженец ни с того ни с сего запрыгнул на стол с разложенными на нем картами, показывая на огромную фалангу, сидящую на ограждении веранды. Она пришла поохотиться на мошкару, привлеченную ярким светом лампочки, висящей над нашим столом. Когда в Нуреке разваливали глинобитные кибитки старых кишлаков, фаланг и скорпионов можно было встретить повсюду.

 

   В связи с переходом в Нурек и навалившимися делами на новом месте, я забросил свою заочную учебу в институте. Летом 1962 года мне прислали предупреждение, что в случае неликвидации задолженности по контрольным работам, меня отчислят. Пришлось, несмотря на свою огромную загруженность, вновь приниматься за занятия. Большой долг накопился по сдаче "тысяч" по английскому языку. Нужно было перевести газетный текст. Находясь в Нуреке, я сам этого сделать быстро не мог. Кто-то подсказал, чтобы я обратился к одному из наших взрывников, Славке Н. Было ему лет тридцать, жил он в общежитии в Диссабуре, ходил всегда в рабочей одежде, часто выпивал. Когда я принес ему большую статью из газеты "Moscow news", он через три дня вернул её мне вместе с весьма грамотным русским переводом, изложенным карандашом на тетрадных листках. Я был удивлен. А все было просто. Вячеслав был сыном советского дипломата, долго работавшего вместе с семьей то ли в Гонконге, то ли в Сингапуре. По какой-то причине их высокообразованный отпрыск порвал связи со своими родителями и очутился у нас в Нуреке. Как раз в то время начали появляться "БИЧ"и - бывшие интеллигентные человеки. Славка, по-видимому, относился к ним.

 

   Чтобы как-то подогнать свою задолженность, я у начальства выпросил трудовой отпуск, который целиком посвятил выполнению контрольных работ и курсовых проектов. Много времени отняли расчеты и чертежи по "Деталям машин". С трудом, потихоньку, я вошел в нормальную учебную колею, но год учебы все же был потерян.

 

НАЗАД                      ОГЛАВЛЕНИЕ                      ДАЛЬШЕ